«Старая шарманка», анализ стихотворения Анненского

История создания и публикации

Стихотворение было написано не позднее 1907 года, когда оно было опубликовано в № 11 «Перевала. Журнала свободной мысли», издаваемого в Москве издательством «Гриф». К «Грифу» тяготели «младшие символисты». После смерти Иннокентия Анненского «Гриф» издал его главное произведение («Кипарисовый ларец: Вторая книга стихов. Посмертная. М.: Кн. изд-во «Гриф», 1910). Согласно авторскому плану этой книги, «Старая шарманка» составила вторую часть «Трилистника сентиментального» (первым идёт стихотворение «Одуванчики», третьим – «Вербная неделя»). Автограф стихотворения хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ).

Тема, жанр и литературное направление

Уже сам состав «Трилистника сентиментального» сигнализирует читателю о том, что сентиментальное настроение лирического героя связано с приходом весны, с весенними переживаниями. После суровой зимы и душа, и природа постепенно начинают забывать зимнее прошлое, и «лишь шарманку старую знобит». Муки памяти и корни поэзии – так можно определить тему стихотворения, ведь «петь нельзя не мучась»...

Данное стихотворение является одним из типичных примеров тех лирических произведений Анненского, в которых, по точному замечанию литературоведа Лидии Гинзбург, «вещь является не аксессуаром, а лирическим центром, она не только не декоративна, но и вообще не статична, она вовлечена в движение. Вещи — скрипка, шарманка, будильник, испорченные часы, горящий фитиль, выдыхающийся детский шар — действуют, следовательно, меняются их соотношения с миром внешним и с тем внутренним, психологическим миром, которому они соответствуют». Отмечая в таких стихотворениях «сюжетное движение вещей», Л. Гинзбург указывает, что именно посредством этого движения «совершается лирическое исследование душевного процесса, детализация и конкретизация отдельных психологических состояний, которые в суммарной своей форме дали бы только отвлечённо-общие поэтические формулы — тоски, страха, разочарования или творческой радости».

Однако этот элемент «сюжетности» в жанрово-родовом отношении обманчив, он не создаёт «балладности», «лиро-эпичности», не содержит полноценного рассказа, он лишь отзвук лирического переживания. Стихотворение «Старая шарманка» принадлежит к философской лирике в жанрово-тематической разновидности «О поэте и поэзии» и в оригинальной, свойственной только Анненскому лирической манере передаёт его трагическое самоощущение как лирика, как художника. При этом вещи, описываемые поэтом, именно «соответствуют» внутренним, психологическим процессам лирического героя, а не являются знаками, символами искомого иного, идеального, духовного мира (как в поэзии символистов).

Вместе с тем лирику Анненского, отнюдь не являющуюся явлением символизма, трудно причислить и к реализму. Анненский – поэт-модернист, сходство «вещей» его мира с «вещным миром» объективной действительности обманчиво. Анненский и не пытается осмыслить и воссоздать «объективную» реальность – он создаёт свою собственную реальность, свой собственный мир, где «вещи» начинают жить по особенным внутренним законам этого мира.

Тропы и образы

Соответственно метафорический план образности Анненского всегда удерживается на грани символа, при этом и не утрачивая связи с образом реальности, и не абсолютизируя эту связь.

Стихотворение состоит из шести строф и по своей сюжетно-композиционной структуре чётко делится на три равные части.

Метафоры первой части близки к олицетворениям.

Небо нас совсем свело с ума,

То огнём, то снегом нас слепило,

И, ощерясь, зверем отступила

За апрель упрямая зима.

И затем во второй строфе у зимы «опять на брови шлем надвинут», и от этого её грозного, боевого вида «не допев, умолкнут и застынут» «под наст ушедшие ручьи».

Но всё это было в «прошлом» (в мире Анненского степень удалённости прошлого – месяц или тысячелетие назад – не важна), и это прошлое, описанное в первых двух строфах (в первой части стихотворения) давно забыто. Правда, эпитеты третьей строфы, начинающие вторую часть стихотворения и долженствующие подтвердить забытость прошлого, даны не в форме полных прилагательных (т.е. вечных, завершённых, окончательных признаков), а в сомнительной, тревожной форме кратких (шумен сад, а камень бел и гулок). И лишь в четвёртой строфе появляется метафорический, вновь на грани олицетворения, заглавный образ старой шарманки; появляется и сердцевина этого образа – старый вал. Здесь же идёт потрясающая, на нервах играющая работа эпитетов. Оказывается, у старой шарманки свой способ изжить, забыть гнетущее прошлое – перемолоть злые обиды, кружа и нажимая цепкий вал.

И вот последняя – третья – часть (строфы 5 – 6), в фокусе внимания сердце шарманки – старый вал. Сердце шарманки – сердце поэта – «никак, цепляясь, не поймёт», что «обида старости» только «растёт на шипах от муки поворота» и что перемолоть злые обиды старой шарманке не удастся никогда. Но чем помогло бы такое понимание? Ничем:

Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
Оттого, что петь нельзя не мучась?..

Этот заключительный афоризм хоть и вырастает из метафоры, но став афоризмом, метафорой быть перестаёт. Насыщенность тропами в финальной строфе сходит на нет, и как бы против воли лирического героя мы вместе с ним возвращаемся в тот реальный мир, где «петь нельзя не мучась».

Размер и рифмовка

Энергичный пятистопный хорей – ритм биения сердца поэта – кружения старого вала.

Излюбленная Анненским перекрёстная рифмовка (всех шести строф), придавая стихотворной речи ровную монотонность, обеспечивает равноценность лирических высказываний во всех трёх сюжетно-композиционных частях стихотворения.

По писателю: Анненский Иннокентий Фёдорович