«Смерть Долгушова», анализ рассказа Бабеля

Проблема интеллигенции в революции — одна из ключевых в отечественной литературе, особенно в произведениях советского периода. Оценка событий и поведения героев носила классовый характер, то есть критерии обязательно соотносились с ценностями победивших классов: рабочих и крестьян. Именно герои с железным характером, несгибаемой волей, стальными нервами становились образцом для подражания. Те же, кто проявлял сочувствие, милосердие, приравнивались к слабакам, «мягкотелым» интеллигентам. Не случайно названия романов времен Гражданской войны непременно содержали аналогию с металлами: «Железный поток» А. Серафимовича, «Как закалялась сталь» Н. Островского.

Рассказы Исаака Бабеля, объединенные позже в цикл «Конармия», кардинально отличаются от рассказов советских писателей. Весь цикл помогает воссоздать жизнь людей того времени более полно, изображая обобщенную картину войны не столько как гражданского противостояния, сколько как битвы за высшую справедливость, переустройство мира. При этом военный быт казаков воспроизводится автором так натуралистически, что читатель может ясно себе представить, как кавалеристы-красноармейцы ели, спали, как шутили друг над другом в редкие минуты отдыха.

События в рассказах передаются глазами интеллигента Лютова — это армейский псевдоним Бабеля. Рассказчик, имеющий университетское образование, в среде казаков постоянно испытывает собственную «ущербность». Не может он вслед за полуграмотными казаками так же, как они, всецело отдаться идее революции, чтобы обрести боевую жестокость, несгибаемую волю.

Лютов не может принять жестокость. В новелле «Смерть Долгушова» он оказывается в очень трудной для себя ситуации. Телефонист Долгушов, смертельно раненный в живот так, что «кишки ползли на колени и удары сердца были видны», просит «стратить» на него патрон. Речь, как ни странно, идёт о спасении Долгушова, иначе его ждёт мученическая смерть от поляков: «Наскочил шляхта — насмешку сделает».

Долгушов просит о патроне, как о благодеянии, но рассказчик, названный в предыдущей новелле «киндербальзамом», то есть маменькиным сынком, не может переступить через кровь человека: от одной мысли об убийстве «испарина поползла по всему телу». У интеллигента Лютова не хватило решимости лишить жизни себе подобного — человека, пусть и обреченного на смерть. Спасительный для телефониста выстрел совершает другой казак — Афонька Бида, считавшийся до этого момента другом рассказчика.

Короткий разговор, и вот уже Афонька выстрелил в рот Долгушову. Для Бабеля важнее показать последействие. Когда Лютов «с жалкой улыбкой» признается своему товарищу, что сам не смог так поступить, казак, взведя курок, переводит еще не остывший пистолет теперь уже на него. Если бы не вмешательство пулеметчика Грищука, неизвестно, чем бы закончилось это событие для рассказчика.

И опять новеллисту Бабелю удается очень тонко, не используя ни обвинений, ни прямых оценок, продемонстрировать разное отношение к смерти на войне. Бабель не щадит своих героев, подвергает сложным нравственным испытаниям, при этом сострадая им. «Очкастый» интеллигент не может переступить через нравственный закон, лежащий в основе его мировоззрения. «Не убий!» — впитано с молоком матери. Но не убить Долгушова — обречь его на долгую и мучительную смерть. И этот выбор глубоко трагичен для героя.

Образ бедового Афоньки не так прост, каким кажется на первый взгляд. Ему тоже нелегко «переступить», но он берет на себя эту тяжесть, осознавая неизбежность такого поступка. Это тип того нового человека, который прошел через «горнило» революции и подготовился к борьбе за новую жизнь. Скорее всего, в мирной жизни он никогда бы не совершил убийства, но вера в необходимость революции, уверенность в том, что только кровь и смерть могут обеспечить право на будущее всему живущему, делает его героем своего времени. В новелле «Смерть Долгушова» Афонька как будто бы совершает благодеяние, добивая смертельно раненного телефониста, творит добро согласно моральному кодексу революции.

Лютов же испытывает сильнейший нравственный разлад: сознательно поддерживая идеи революции и Гражданской войны, он не может принять методы, с помощью которых они воплощаются в жизнь. Он не способен только из чувства сострадания убить красноармейца, чтобы прекратить его мучения, а Бида готов расправиться со своим другом как раз за то, что неспособность Лютова к убийству вынуждает самого Афоню брать грех на душу. Может быть, именно поэтому Бида появляется в данной сцене «обведенный нимбом заката», словно апостол какой-то новой веры.

В произведении Бабеля страдает не только Долгушов — страдают и казак Афоня, и Кирилл Васильевич Лютов. Страдают от того, что не могут воплотить идеи революции без ущерба для собственной души. Как решить такую дилемму, вставшую и перед этими героями, и перед сотнями тысяч других «красных» и «белых», автор не берется судить, оставляя это на совести читателя.

По писателю: Бабель Исаак