«Красота», анализ сонета Бодлера

История создания и публикации

Стихотворение написано не ранее 1852 года. Впервые опубликовано в первом издании сборника Бодлера «Цветы зла» (1857). В начале ХХ века это было одно из наиболее часто переводимых и цитируемых стихотворений Бодлера. Поэты-символисты В. Я. Брюсов, К. Д. Бальмонт, Эллис (Л. Л. Кобылинский) – авторы самых известных русских переводов – все трое несколько форсировали тот самый символизм, который к началу ХХ века уже вполне устоялся как художественный метод, но именно у Бодлера, считающегося его основоположником, ещё не окаменел в своей классичности, как окаменела классическая, античная Красота – героиня его стихотворения.

Тема, жанр и литературное направление

30-летний Бодлер, прошедший весь путь французской революции 1848 года – от идейно-психологической готовности до перестрелки на баррикадах – в первом издании «Цветов зла» (в него вошло ровно сто стихотворений) пытается задним числом наметить путь и подвести итог не только общественной, политической, психологической, но и эстетической эволюции своего поколения. Сонет «Красота», принадлежащий к шедеврам французской философской лирики, невзирая на его видимую классичность и спокойную раздумчивость, – типичный образчик романтической критики устоявшихся форм искусства и жизни.

Поколение последних романтиков несомненно разочаровано итогами революции, активной силой которой оно и было. Представляя психологический склад этого поколения, его эстетическое отношение к действительности, Бодлер фактически не так уж далеко уходит от романтического идеализма своих более старших и опытных современников Виктора Гюго и Жорж Санд. Ведь завершая сонет итоговыми, ключевыми стихами (а по законам сонетного жанра «ключ» в финале является обязательным), Бодлер говорит буквально о том, что Красота предлагает своим «послушным поклонникам» (ces dociles amants) заглядывать в свои «чистые зеркала», где любые явления представляются более прекрасными, чем они есть на самом деле, – в свои огромные глаза, устремлённые в лишь ей одной открытую бесконечность:

Car j'ai, pour fasciner ces dociles amants,
De purs miroirs qui font toutes choses plus belles:
Mes yeux, mes larges yeux aux clartés éternelles!

Ср.:

Я колдую, я чарую мне покорные сердца
Этим взором глаз широких, светом вечным и зеркальным,
Где предметы отразились очертаньем идеальным!

(Пер. Эллиса)

В переводе динамичный, напряжённый, пугающий – подлинно романтический – образ Красоты у Бодлера – обретает спокойную статику «вечного символа».

Ближе дух оригинала передаёт следующий перевод (хотя он тоже близок к обычному символистическому штампу):

Есть у меня для них, послушных, обаянье,
Два чистых зеркала, где мир преображён: —
Глаза, мои глаза, бездонное сиянье.

(Пер. К. Бальмонта)

Композиция, образы, тропы

Центральный образ стихотворения – олицетворённая Красота, от имени которой ведётся весь поэтический «рассказ» (в этом смысле перед нами типичный образчик столь излюбленной романтиками ролевой лирики). Возможно ли представить себе самоё Красоту? Ведь Красота в искусстве есть «отражение» красоты в жизни. Так, во всяком случае, гласит незыблемый со времён античности принцип «мимесиса» (искусство – подражание природе).

Но Бодлер – революционер в искусстве. Он создатель не столько «символистического» (в частности), сколько «немиметического» письма вообще. Такие французские реалисты ХІХ века, как Стендаль, тоже говорили о «принципе зеркала» в искусстве. Однако реализм по Стендалю есть «зеркало, выпавшее на большой дороге»: оно отражает и чистое голубое небо, и дорожную грязь. А в глазах персонализированной бодлеровской красоты, которым открыта сама вечность, всё преображается, становясь прекраснее «чем на самом деле». Отсюда задача поэта, которую указывает ему Красота: не копировать реальный мир, а силою собственного воображения создавать свой собственный, вбирающий в себя не только то, что обыватель считает реальным, и не только нереальное, в которое обыватель просто верит, но и то, во что не может поверить или представить себе обыденное, обывательское сознание.

Кроме олицетворения, важную роль в образной структуре данного сонета играют сравнения. Уже в первом катрене, где бессмертная Красота обращается к смертным, она говорит, что она прекрасна, «как мечта из камня». Во втором катрене Красота сравнивает себя со сфинксом, ибо она так же непостижима (comme un sphinx incompris). У неё сердце из снега, а белизна её сродни белизне лебедя (J'unis un coeur de neige à la blancheur des cygnes). Затем в первом терцете поэты, посвятившие себя служенью красоте, сравниваются с аскетами: их служенье аскетично (Consumeront leurs jours en d'austères études). Наконец, как было сказано, второй, «ключевой» терцет строится на сравнении глаз красоты, устремлённых в бесконечность, с зеркалами, в которых отражённое прекраснее «чем на самом деле».

Размер и рифмовка

В оригинале размер строго не выдержан: первый катрен ближе к дактилю, второй к ямбу, но затем в терцетах не без проблем восстанавливается дактиль – таким образом ритм поэтической речи капризно колеблется, соответствуя капризному характеру самой говорящей Красоты. Русские переводчики даже не пытаются передать этот ритм, все как один склоняясь к простым и регулярным двусложным стопам.

Все рифмы в оригинале мужские, рифмуются первая и четвёртая строка каждого катрена ABBA CDDC и далее терцеты следующим образом: EFE FGG, что в принципе может быть истолковано близко к английской («шекспировской») схеме сонета: ABBA CDDC EFEF GG.

Для итальянских катренов наиболее характерна перекрестная схема рифмовки: АБАБ АБАБ. Для терцетов - ВГВ+ГВГ или ВГД+ВГД. Замечу, что именно для итальянского сонета характерно полное отсутствие парной рифмовки в терцетах.

По писателю: Бодлер Шарль