«Ностальгия», анализ рассказа Тэффи

Что такое ностальгия? Тоска по родине, которую испытывает каждый в той или иной мере, находясь вдали от нее. Но что должен испытать человек, навсегда потерявший Отчизну, знает далеко не каждый. Однако так случилось, что после Октябрьской революции 1917 года многие жители России вынуждены были эмигрировать, не желая жить в стране, где «кухарки могут управлять государством».

Русские эмигранты в основном жили в Париже, где многим приходилось приспосабливаться к новой жизни в роли служанок, швейцаров, посудомоек, забыв о своем аристократическом прошлом. Своеобразным летописцем жизни русских в изгнании стала писательница Тэффи, на самом деле носящая имя Надежды Александровны Лохвицкой. Тоска по утраченной родине ярче всего воплотилась в сборнике «Рысь», куда вошла новелла с очевидным названием «Ностальгия», анализ которой и будет представлен.

Еще в дореволюционные времена Тэффи обрела славу талантливого юмориста: ее рассказы, написанные с легким изяществом, вызывали радость, желание изменить мир вокруг себя. В произведениях звучала мягкая ирония над естественными слабостями человека, и ирония эта не превращалась в сарказм, наоборот, она в какой-то мере оправдывала героя, прощая ему слабости и даже потакая им.

Став сотрудницей сатирического еженедельника «Сатирикон», Тэффи продолжила лучшие традиции отечественных сатириков, но в рассказах этой писательницы, по выражению одного из исследователей ее творчества, звучал «не гоголевский смех сквозь слезы, а смех вместо слез».

Оказавшись вместе с другими русскими писателями в Париже, она вновь обрела утраченную популярность «мягкой юмористки», только теперь уже среди эмигрантов: ее произведения знали, читали и любили в Берлине, Варшаве, Шанхае, Париже. Но в одной из первых парижских миниатюр - «Ностальгии» - звучат грустные, даже трагические мотивы.  Тэффи описывает страдания соотечественников, бежавших из России.

Произведение разделено на четыре части, каждая из которых - своеобразный диалог, куда включены реплики разных людей. Это как будто задушевная беседа о том, что есть ностальгия для каждого из присутствующих. Автор при этом совмещает разные роли: ведет повествование от первого лица, отвечает на вопросы собеседников, а после обобщает их мысли, делая свои умозаключения. При этом взгляд автора дается не со стороны: Тэффи сама мучается от тоски по родине, поэтому в произведении все время перемежаются местоимения «я» и «мы».

Описывая физическое состояние беженцев, «изможденных, почерневших от голода и страха», писательница очень ярко передает моральное состояние этих людей: «Отъедаются, успокаиваются ... и вдруг гаснут».

Не отделяя себя от этих людей, Тэффи пишет:

«Ни во что не верим, ничего не ждем, ничего не хотим.

Умерли.

Боялись смерти большевистской - и умерли смертью здесь».

Патриотическая патетика во второй части сменяется задушевными интонациями. Читателю представлены две реальности: «здесь» - в Париже, во Франции, и там - «в России», захваченной большевиками. Эти два мира противопоставлены, потому что «здесь» - рациональное начало, а «там» - душа, которую не понять никому, кроме русского человека. Ведь во Франции «ихняя l'herbe» - это не наша «травка-муравка».

Даже горе негде пережить русскому человеку. В России «каждая баба» точно знает, что можно пойти в лес, обнять березоньку и излить свое горе, попричитать, прижавшись грудью и раскачиваясь вместе с нею, со своею, «русской березонькой». Разве можно предложить кому-то во Франции обнять березу в Булонском лесу? По мнению Тэффи, нельзя перевести русскую душу на французский язык. Впоследствии очень ярко она покажет непонимание иностранцами наших, русских, традиций и обычаев в рассказе «Широкая масленица».

Третья часть рассказа представляет собой уже конкретный эпизод - разговор старой няньки с кухаркой-француженкой. Нянька самая настоящая, потому что не только «старые порядки блюдет и ватрушки печь умеет», но и в страхе весь дом держит.

Весь третий фрагмент – это диалог русской няньки и французской кухарки. Они в буквальном смысле говорят на разных языках: каждая на своем. Нянька выпытывает, почему здесь, во Франции, благовесту не слышно, ведь «за свою веру ответ надо держать».  Француженка любезно объясняет, что именно она кладет в суп и сколько это стоит. Так и говорит каждая о своем: тоскующая по родине нянька - о лесах и полях да крестном ходе с водосвятием, а не понимающая русский язык француженка - о президенте.

Третью часть рассказа «Ностальгия», как и четвертую, завершающую, очень сложно назвать юмористическими. Если в начале произведения, слушая разговоры двух пожилых женщин, еще выделяешь комическое начало, наблюдая добрую улыбку Тэффи, то в заключительной, четвертой главке отчетливо замечаешь горькую усмешку автора, воспроизводящего слова «приехавшего с юга России аптекаря», когда тот уверенно заявляет, что «большевизму конец» самое большее через пару месяцев.

В этом небольшом по объему рассказе, правильнее сказать,  в новелле читатель узнает о разных судьбах эмигрантов, но при этом в тексте не звучит ни одного имени: есть «мой друг», старая нянька, аптекарь. Такое повествование приобретает особенный характер, потому что придает обобщенность, и каждому становится очевидно, что все эти герои, так непохожие друг на друга, объединены общей тоской по своей родине.

Стоит отметить, что рассказ Н.А. Лохвицкой «Ностальгия» можно вписать в контекст всей русской зарубежной литературы второго десятилетия ХХ века, где тоска о потерянной родине стала одной из основных тем. Подобные рассказы создавали почти все бывшие сатириконцы: Дон Аминадо, Саша Черный, В. Горянский, П. Потемкин. Каждый из них по-своему рассказал о ностальгии, но Тэффи удалось это сделать по-женски эмоционально, выразив самые тонкие грани человеческого страдания.

По писателю: Тэффи